О нас пишут

«Мама» нас не прокормит. Это вкусная вишенка на торте. А кормят нас «Дуры мы, дуры!»

: 25 сентября 2018

Пять лет экспериментов – так можно описать новейшую историю русского драматического театра «Мастеровые». Ровно пять лет назад его возглавил Армандо Диамантэ. Неоднозначное назначение стало сюрпризом для городского сообщества, а для театра началось время перемен. Почему челнинский зритель не готов к Чехову, как директор перенимает идеи для развития театра из авиации, и кто из известных горожан самый заядлый театрал – в интервью Chelny-biz.ru.

«СРАЗУ, КАК ТОЛЬКО ВЫШЕЛ НОВЫЙ ПРОДУКТ, МЫ ПОЧУВСТВОВАЛИ, ЧТО НАЩУПЫВАЕМ, ЧТО ТАКОЕ НОВЫЕ «МАСТЕРОВЫЕ»

– Армандо Луиджевич, начну с вопроса, который волнует многих читателей. Есть ли новости о строительстве нового здания для русского драмтеатра? Пять лет назад, заняв кресло директора театра, вы говорили, что это сверхзадача. На какой стадии вопрос сегодня?

– Не знаю. Сначала нужно построить татарский драматический театр, это политический момент. Это происходит довольно медленно, размеренно. Вероятно, есть какие-то заминки. Пока этого не произойдет, про нас даже думать никто не будет. Ну, и ладно. Мы вообще не напрягаемся. У нас есть площадка, мы научились более-менее зарабатывать, выдержали волну собственных экспериментов и работаем дальше.

– Какие задачи стояли перед вами, когда вы пришли в «Мастеровые»? Все-таки ваша прежняя деятельность была далека от театра.

– Нельзя сказать, что я совершенно не представлял, что такое театр, потому что я был членом наблюдательного совета. Я видел ситуацию со стороны. Меня заинтересовала эта работа с точки зрения менеджера. Там так много стихийного, а можно ли там навести порядок? И можно ли рассматривать театр как некую бизнес-модель? Это был определенный вызов, мне это было интересно. Сначала был длительный период осознания – что такое театр. Я наблюдал, что происходит, люди давали советы, иногда я пытался прислушиваться, периодически совершал ошибки... Иногда что-то можно установить исключительно опытным путем. Я свои ошибки признаю, самое главное для меня как для руководителя – не повторять их. Прежде всего нам нужно было понять, какова наша концепция, кто мы в мире театра. Мы определились, что мы перестаем быть театром одного мастера, как это было раньше. Это был очень уважаемый человек, с которым я много лет знаком, – Валентин Никитич Ярюхин. То есть это был все-таки «ярюхинский» театр. Либо мы должны были выбрать какого-то нового худрука, либо менять концепцию. И теперь у нас больше нет художественного руководителя, есть главный режиссер.

– Почему при поиске главного режиссера выбор пал на человека из Санкт-Петербурга?

– Были различные эксперименты. Одним из самых удачных решений было приглашение Дениса Хусниярова. Интуитивное решение. Сначала мы его пригласили на постановку спектакля. Это была «Кроличья нора». Сразу, как только вышел новый продукт, мы почувствовали, что нащупываем, что такое новые «Мастеровые». Такого рода спектакли у нас раньше не выходили.

– Но при действующем главном режиссере в репертуаре театра много постановок других «заезжих» авторов. Почему?

– При всей активности Дениса Хусниярова мы в переговорах с ним обозначили обязательным условием возможность труппы работать с другими режиссерами. Это другие подходы, другое видение. Это развитие наших актеров и театра в целом.

– Каковы критерии при выборе тех, кто будет работать на челнинской сцене?

– Режиссер должен быть уже себя зарекомендовавшим. Он должен иметь в своем багаже победы на фестивалях. При этом мы должны понимать, что есть режиссеры, которых наш театр не может пригласить исключительно по финансовой причине. Поэтому мы сделали упор на молодых. Есть список перспективных специалистов, и он все время пополняется. Сейчас интересный режиссер Вера Попова у нас ставит экспериментальный спектакль.

«ПЕРВЫМ ТАКИМ «ОБУХОМ ПО ГОЛОВЕ» БЫЛ, КОНЕЧНО, СПЕКТАКЛЬ «КОНЕЧНАЯ ОСТАНОВКА». ЭТО ТАКОЙ «А-ЛЯ БУТУСОВ»

– В последнее время все чаще употребляется слово «экспериментальный» по отношению к постановкам в «Мастеровых»…

– Вообще все пять лет – это путь каких-то определенных экспериментов. Мы как единственный профессиональный русскоязычный театр в полумиллионном городе решили предоставить зрителю различные варианты театра. Есть такое понятие «нафталиновый театр». Вот мы не хотим быть такими. Время идет, люди меняются, а ты как играл в 70-х годах, так и продолжаешь. Иногда у нас бывают чисто экспериментальные постановки. Мы хотим показать, что такой театр тоже существует. Ошибки были, мы делали спектакли, к которым люди не были готовы. Первым таким «обухом по голове» был, конечно, спектакль «Конечная остановка», который назывался вначале «Осенняя скука». Он совсем модерновый. Вроде бы по Некрасову, 19-й век, но в то же время рок, много философии, там много всего намешано. Это такой «а-ля Бутусов».

– Экспериментом для театра стал и моноспектакль «Мама». Как он местному зрителю?

– Очень тяжело идет. При этом сильнейшая игра актрисы! Но все-таки… Мы боялись, что «Кроличью нору» не будут смотреть. И с точки зрения менеджмента подстраховались, у нас через месяц вышел «Свидетель обвинения». Это тоже был жуткий эксперимент – два спектакля одновременно. Здесь раньше выходил один взрослый и один детский спектаклю в год – так и жили «Мастеровые». Зрители посмотрят, и целый год должны ждать нового? У нас теперь рекорд – пять спектаклей за сезон. Вообще идея – делать спектакли нон-стопом, каждые два–три месяца.

– «Маму» снимать не будете с показа?

– Не знаю. Но мы стали ее редко показывать. Раз в два–три месяца по понедельникам. У нас есть спектакли, которые мы показываем раз в месяц. Это такие фестивальные вещи, как «Кроличья нора», «Карл и Анна». Те, кто любит такие спектакли, кому нужно высокое театральное искусство, они идут туда. Театр – это же еще и живой организм, который надо кормить. «Мама» не прокормит. Это вкусная вишенка на нашем торте, но она не прокормит. А кормят нас «Дуры мы, дуры!». Мы знали, что это будет наш кормилец еще много лет. Когда я пришел работать в театр, я понял интересную вещь – мнение критиков может не совпадать с мнением зрителей. И раз такое несовпадение, ты каждый раз перед выбором спектакля начинаешь думать, а для кого мы его делаем. Для критиков или для массового зрителя?

«МЫ РЕШИЛИ ОТКАЗАТЬСЯ ОТ «ПОПРОШАЙНИЧЕСТВА». ЗДЕСЬ ВООБЩЕ ЗАПРЕЩЕНО ПРОИЗНОСИТЬ, ЧТО МЫ БЮДЖЕТНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ»

– К вопросу о том, как прокормиться. Каков сегодня бюджет «Мастеровых», и насколько вам помогает город? Все-таки театр муниципальный.

– Надо надеяться больше на свои силы, а не на помощь меценатов, города или еще кого-то. Я думаю, у города и без нас проблем хватает. Мы решили отказаться от «попрошайничества». Здесь вообще запрещено произносить, что мы бюджетное учреждение. Говоря так, на мой взгляд, мы расписываемся в своей финансовой несостоятельности. Мы должны уметь зарабатывать. Не тупо взвинтить цены на билеты, а уметь оказывать соответствующие услуги. Это было одним из самых важных направлений моей работы.

– Так что же, городской бюджет вообще не участвует в жизни театра?

– Город дает 16–18 млн на часть зарплаты, на коммунальные платежи. Собственный годовой бюджет театра пять лет назад, когда я только пришел, был около 8 млн, сейчас это 22 млн. Рост есть. Но этих денег – сколько бы ты ни заработал – страшно не хватает. Театральная техника – очень дорогая. Одна лампочка к проектору стоит 40 тысяч рублей! Дымовые машины периодически выходят из строя. Это все мы сами покупаем. Город в этом году купил нам новый световой пульт за 100 тыс. рублей. Это не такой частый случай, но приятный. Сейчас нужен звуковой пульт. Он стоит примерно столько же, его мы сами будем покупать. Все спектакли мы сами оплачиваем. Сколько заработали – все потратили. Кондиционер в зале стоит 200 тысяч рублей. Сейчас главная концепция – клиентоориентированность. Людям обязательно должно быть удобно. Конечно, мечта – сменить все старые сиденья. Пока дороговато. Будем копить. Никого просить не будем. Накопим и заменим.

– А что, если увеличить места? Спрос, судя по раскупленным билетам, превышает предложение.

– 150 мест – это наш потолок. Если их уплотнять, людям будет неудобно, мы от этого варианта отказались. У города была идея прямо в этом здании сделать 300 мест при помощи пристроя. Но на это мы сами накопить не можем. Для этого 20–30 млн минимум надо.

– У театра был опыт выпуска инвестиционного спектакля, когда в постановку вложился предприниматель. Та самая «Конечная остановка», о которой вы уже говорили. Опыт был удачный? Такой вариант финансирования будет применяться в будущем?

– Это была очень хорошая идея, и мы бы продолжали эту практику... Но существует такое количество ограничений! Бюрократические препятствия настолько высоки, что это создает огромное количество рисков для инвестора. И сами инвесторы сейчас будут вкладывать деньги в более понятные вещи, чем производство спектакля. Мы, возможно, рассмотрим варианты государственно-частного партнерства в будущем.

– А предприниматель был доволен своей инвестицией?

– Нет, потому что это был рискованный экспериментальный спектакль.

«ТАТАРСКИЙ ДРАМАТИЧЕСКИЙ ТЕАТР – ОНИ, КОНЕЧНО, СМЕЛЫЕ РЕБЯТА. ПОСТАВИЛИ «ДЯДЮ ВАНЮ». НО ЭТО ВОПРОС ИХ СМЕЛОСТИ»

– Вы упомянули, что в «Мастеровых» будет новый эксперимент. Что это за постановка?

– Режиссер из Санкт-Петербурга Вера Попова ставит спектакль «Таня-Таня». Мы взяли ее имя на заметку после того, как она заявила о себе на петербургских фестивалях. Кроме того, мы хотели поработать с режиссером-женщиной. Ее кандидатуру предложил Денис Хуснияров. Вера уже приехала, сейчас идут репетиции. «Таня-Таня» – это современная пьеса Ольги Мухиной. Мы вдруг поняли, что у нас нет современных пьес. Предварительная дата премьеры – 9 ноября. Это пьеса про любовь. В театре вообще хорошо идет все, что касается любви. Будем надеяться, что она найдет своего зрителя. Пьеса по настроению чеховская, очень атмосферная вещь. Дай бог, чтобы у Веры все получилось.

– Кстати, о Чехове. Ранее театр анонсировал «Три сестры».

– По поводу Чехова у нас было очень много дискуссий. Режиссер действительно хотел поставить «Три сестры». Но мы за пять лет так и не рискнули, потому что Чехов – это, в первую очередь, состояние, а не сюжет. А после таких жизненных уроков, как «Конечная остановка», мы начинаем думать, готовы ли к этому зрители. Иногда театр опережает свое время. Пойдет ли у нас Чехов? Готов ли город? Татарский драматический театр – они, конечно, смелые ребята. Поставили «Дядю Ваню». Но это вопрос их смелости. А у нас есть сомнения. Потому что любой спектакль – это достаточно дорогое производство. Мы ставим спектакли стоимостью от полумиллиона до 1,2 млн. Максимальный уровень гонорара режиссера – порядка 300 тысяч.

– Новый спектакль – новые декорации. Помнится, вы поднимали проблему, что и прежние хранить уже негде. Вопрос решен?

– У нас тонны декораций, и их негде хранить. Сейчас мы начинаем арендовать склады, ищем подходящий вариант: 150–200 квадратов, отапливаемый. Мы рассматриваем варианты, до зимы мы его обязательно снимем, и перевезем туда все декорации. Крупные театры так и делают. В этом нам помогает наш грузовичок. Арендовать грузовик, чтобы каждый день возить туда-сюда декорации, – это очень дорого. А то, что у нас есть свой транспорт, нас спасает.

«ОЧЕНЬ ВАЖНО, ЧТОБЫ АКТЕРЫ СМОТРЕЛИ, КАК ИГРАЮТ ДРУГИЕ, ЧТОБЫ ОНИ РАЗВИВАЛИСЬ, НЕ СТОЯЛИ НА МЕСТЕ И НЕ СЧИТАЛИ СЕБЯ КРУТЫМИ»

– За пять минувших лет значительно пополнилась труппа театра. Кадровый голод, как видно, вам не грозит. Откуда они, и кто из нового поколения стал ведущими актерами театра?

– У «Мастеровых» всегда был хороший костяк. Были актеры, которые могут играть в разных спектаклях. Нужно было набрать новых актеров. Алексей Ухов, Аня Дунаева, Евгений Гладких – они стали лидерами по количеству ролей, и это здорово! Труппа разрослась, и сегодня продолжают появляться новые актеры. Только в этом году их трое. В основном они все иногородние: Пермь, Удмуртия, Челябинск, Тольятти, Казань и даже Санкт-Петербург. Город, кстати, обещал помочь с квартирами для иногородних актеров. Мы сейчас снимаем семь или восемь квартир.

– Что их привлекает в Челнах?

– Корректно было бы у них спросить. Я думаю, то, что мы по своему духу не провинциальный театр. Может, мы провинциальные по расположению, по техническому оснащению, но не по творчеству. У нас они могут работать с хорошими режиссерами. Мы достаточно дерзкие и в театральном мире, кстати, известные. Особенно в последние годы, потому что любая победа на фестивале говорит о тебе на всю Россию.

– Раньше театр не так активно участвовал в фестивальном движении?

– Нет. Мы сейчас продуктов стали больше выпускать. Есть продукты – есть что везти. Поездки на фестивали мы оплачиваем сами, поэтому не так часто ездим, хотя нас много куда приглашают. Почти с каждого фестиваля мы что-нибудь привозим, какие-нибудь награды, победы в номинациях, гран-при. Список отмеченных спектаклей за эти пять лет увеличился. Приятно, что не только зрители, но и критики, и театральные эксперты достаточно хорошо оценивают «Мастеровые». На фестивалях существует определенный отбор. Всегда приятно конкурировать с сильными. Очень важно, чтобы актеры смотрели, как играют другие, чтобы они развивались, не стояли на месте и не считали себя крутыми.

«ЕСТЬ ЛЮДИ, КОТОРЫЕ ГОВОРЯТ: «ЗАЧЕМ ВЫ ИЗ НАШЕГО МАЛЕНЬКОГО ХОРОШЕГО ТЕАТРА ПЫТАЕТЕСЬ СДЕЛАТЬ КАКОЙ-ТО ЗАВОД?»

– Помимо экспериментальных постановок и обновления коллектива в театре появились другие новшества. Пианино в фойе, девушки в костюмах стюардесс… Для чего вы все это вводите?

– Когда у тебя кафтанчик коротковат, ты должен понимать, что глупо какую-то позолоту на этот кафтан наносить, и говорить, что мы не хуже. Ситуация обязывает тебя искать свой путь там, где ты конкурентоспособен. Ты должен быть маленький, но дерзкий. Так, чтобы ты мог сказать: «А вот этого нет вообще ни в каких театрах!». Например, в оказании услуг мы начали придумывать что-то новое. На сайте театра есть функция показа, как будет выглядеть сцена с любого из мест в зале. Это очень удобно для покупателя. Бесплатный чай, конфеты, печенье – такого тоже нет в других театрах. С этого года у нас в фойе играет живая музыка. Мы смотрим, как люди на это реагируют. Есть ряд рабочих моментов, которых нет нигде. Например, чек-листы проверки технической готовности к спектаклю, проверки службы сервиса, самого здания.

– Откуда берутся эти новшества?

– Опыт с чек-листами у нас был перенят из авиации. Я смотрел телепередачу про расследование авиакатастроф. В ней подробно рассказано, как устроена авиация, про чек-лист подготовки пилота перед взлетом, когда он проверяет все механизмы. Мне это настолько понравилось. Я подумал, почему бы не перенести это на театр? Проверка всех механизмов: занавес, свет, звук, микрофоны, каждый прожектор. Мы, кстати, очень дружим с аэропортом «Бегишево», они нас консультируют. Даже форма нашей службы сервиса – это по сути форма стюардесс. Но мы не только из авиации заимствуем идеи. Что-то мы взяли с подводной лодки. Если какая-то идея подходит для работы у нас в театре, почему бы нет?

– Раньше театр не так активно участвовал в фестивальном движении?

– Откуда берутся эти новшества?

Анна Перебаскина,

Портал предпринимателей Chelny-biz.ru от 25 сентября 2018 г.