О нас пишут

07 сентября 2015

41-й театральный сезон театра Русской драмы «Мастеровые» был открыт премьерой: режиссер из Санкт–Петербурга Денис Хуснияров поставил на сцене Набережночелнинского театра неординарную пьесу Дэвида Линдси-Эбера «Кроличья нора», получившую Пулитцеровскую премию как лучшее драматическое произведение для театра в 2007 году, и номинированную на премию «Тони».

«Кроличья нора» - это психологическая драма с элементами драмы абсурда, эксцентрической комедии, гротеска, и отсылками к научной теории о физике пространства. Автор ставит в ней экзистенциальные вопросы, ответ на которые превосходит порог человеческого осмысления. Реминисценция на образ перехода в иное измерение Льюиса Кэрролла («Алиса в стране чудес») замешана на теории квантовой физике о природе пространства и времени - и человека. Взаимодействие этих величин и вопросы нравственного порядка оказались в пьесе связанными между собой: подросток, виновный в смерти четырехлетнего мальчика, размышляет о параллельных вселенных, где воплотилось все, что трагически оборвалось здесь. В этом тема «кроличьей норы» пересекается с идеей фильма «Интерстеллар».

О чем пьеса? О коллапсе человечности, депревации любви и веры. О полном оскудении человека перед лицом бессмысленности утраты. Семья теряет ребенка, и жизнь становится суррогатом. Отчаявшиеся герои в поисках преодоления абсурдности мира. Пьеса очень трудная. Жесткая, она не даст зрителю никакой подслащенной пилюли, никакого плацебо. Каждому придется справиться с этой операцией без наркоза. Финал истории остается открытым – что является большим достоинством драматургического материала. Линдси-Эбер – реалист, но его реализм очень человечен.

Режиссер постановки Денис Хуснияров нашел свой выход из поставленной автором проблемы, в том числе и через сценографическое решение. Действие доходит до пика трагедии – и разрешается. В его версии есть внезапный и мощный катарсис, прорыв к исцелению, выход в иной пласт бытия. Действие, развиваясь, приводит участников драмы к примирению с собственной слабостью и с несовершенством окружающих, к сочувствию этому уязвимому и негероическому миру, к принятию своей абсолютной и невосполнимой потери, - и в итоге дает окунуться в свою любовь к утраченному – и почувствовать его любовь. С залом это происходит на физическом уровне. Наступает катарсис – и ты вдруг оказываешься на другом берегу и обнаруживаешь, что горечь страдания растворена примирением. Как это происходит?.. Неизвестно. Но ты поднимаешься со своего зрительского места другим человеком, захлебываясь слезами сострадания ко всем.
Таким образом мы имеем дело с материалом в высшей степени созидательным, продолжающим традицию жанра романа воспитания, и на новом витке, методом от противного, не декларативно, но таинственно приводящему к Любви, к Богу, против Которого протестует главная героиня.

Постановка Дениса Хусниярова, осуществленная театром Русской драмы «Мастеровые», избежала сентиментальности и мелодраматического решения одноименного фильма Д.К.Митчелла, номинированного на Оскара и Золотой Глобус. Сохранив стилистику американской пьесы, Хуснияров ушел от штампа, тяготеющего к облегченному хеппи-энду. Его постановка стала бескомпромиссной драмой философского уровня, нашедшая предельно аскетической художественное решение благодаря филигранной работе всей команды - режиссера, художника сценографа Елены Сорочайкиной, художника по свету Александра Рязанцева, и, главное, пятерых актеров, безупречно выстроивших материал. В итоге получился спектакль, не требующий никаких скидок, достойный европейской сцены. Сценографическое решение спектакля предельно лаконично – в процессе работы Елена Сорочайкина отказалась от деталей, разбавляющих атмосферу пьесы. Особенной удачей вижу ее решение использовать в декорациях старые видеокассеты. Эта деталь «выстрелила» в середине и в финале спектакля, в лучших традициях Чеховского театра. Отдельно остановлюсь на ошеломляющей правде проживания материала актерами. Здесь - их личная боль. За них действительно страшно. Каждый из них незаменим – Евгений Федотов и Марина Кулясова, Евгений Гладких, Ольга Астафьева, и Анна Дунаева… Тут каждое имя – открытие.

Суть проблемы в том, что заглушить боль ран недостаточно. Суть в том, чтобы, потеряв смысловую ось, найти на ином уровне утраченное, вырасти во что-то Большее. Суть в прорыве из сумеречного состояния дантова ада, из суррогата физического существования в подлинную жизнь. Это проблема каждого человека, а решить ее удается единицам. Пятеро участников драмы пытаются найти этот выход, и ежеминутно констатируют свою недостаточность, потенциальное бессилие сделать это – но продолжают попытки. И это главное.
Подспудно Линдси-Эбер вскрывает несостоятельность общества в целом: попав в беду , вы должны скрывать это, поскольку окружающие не хотят испытывали дискомфорт при виде вас. Ваш персональный ад должен быть скрыт от взоров окружающих – таковы правила общества. Бутафорское «все окей», маскирующее жизненное крушение, должно соблюдаться неукоснительно, даже если вы уже стали изгоями в своем маленьком социальном кругу. Линдси –Эбер показывает людей, которые не справились с этим. Они пытались. Но боль и сознание бессмысленности произошедшей трагедии захлестывают их снова и снова. И окружающие оставляют их в вакууме – потому что это слишком большой дискомфорт - наблюдать за душевной агонией, которой нет, и не может быть ни наркоза, ни эвтаназии.

Постепенно, шаг за шагом, обнажается суть драмы каждого. Все невольно замешаны в трагедии, простить друг друга трудно, а себя – и вовсе невозможно, и с этим нужно жить. Участники драмы все время не попадают в такт, их все время заносит куда-то, против воли. Они беспомощны в общей потере. Затмение ума превращает их действия в театр абсурда. Кажется, что разрушено все - но они продолжают нести бремя друг друга и делать шаги навстречу. И постепенно каким-то чудом слой вечной мерзлоты их общего Тартара сходит на нет. Что-то меняется.

Пьеса Линдси- Эбера – это вивисекция, операция по живому, отчет об обнищании души, о девальвации чувства, о неспособности восполнить утрату смысла: ни мать, ни сестра, ни супруг, ни друзья и соседи, ни такие же как ты, прошедшие через утрату – никто не в силах помочь. Ты один, онтологически один. И ни общество, ни проповедники, ни обесцененная секулярная версия «личного Спасителя» не могут извести тебя из ада бессмысленности потери, абсурда смерти. Правда в том, что на этом этапе ты спрашиваешь Мироздание – почему? – а ответа нет. Собственно, пьеса «Кроличья нора» – это вариация Книги Иова, - история человека, который вступает в неразрешимое противоречие с Богом, которого любит – и требует от Него ответа – для чего так? Но Иов слышит ответ: «От Меня это было» - и парадоксальным, необъяснимым образом в нем прорастает Любовь к Тому, Кого он не понимает. То же самое происходит со мной – зрителем, в самом финале постановки. И это - личная заслуга тех, кто сделал спектакль. Временами происходящее на сцене приобретает такой градус накала, что невольно спрашиваешь себя – каким же будет финал? А в финале – прорыв. Откровение. Встреча. И в мертвое пространство врывается жизнь. И она торжествует, несмотря ни на что.

…Спектакль еще только вышел. В дальнейшем он приобретет еще более взвешенную форму, что усилит его сжатую энергетику. А мы будем ждать его на фестивальных подмостках.

Автор: Дельфина АКЧУРИНА